Дома я первым делом набрала его номер, впервые выбрав опцию видеозвонка. Хотелось пролезть сквозь экран, прижаться к нему, снова вдохнуть запах его парфюма и целоваться без перерыва. За несколько часов порознь я уже соскучилась по такой роскоши. Матвей выглядел спокойным и примирившимся с ситуацией, смотрел влюбленными глазами. После личной встречи мы ненавидели каждый километр между нами, особенно в такой момент. Разговор не клеился, хотелось быть рядом, а не обсуждать сложившуюся ситуацию.

Я с грустью сообщила, что выбить из авиакомпании компенсацию билета и расходов на гостиницу не получится, потому что они ничего не нарушила, и только он был виноват в опоздании на рейс. Думала, эта новость расстроит его ещё больше, но Матвей махнул на рукой на непредвиденные расходы. В сравнении с риском отстранения от учебы финансовые потери из-за одного дня в Париже были мелочью. При долгах в сотни тысяч долларов одна-две «штуки» уже ничего не меняют.

Утром следующего дня он заранее приехал в аэропорт. Мы договорились, что он напишет по прилету в Атланту, но не будем созваниваться, пока не окажется у гейта на следующий рейс в Тампу. Но и там не было времени на разговоры, обменялись короткими аудио. Везде успел – и слава богу.

На той стороне Атлантики уже наступило утро, рабочий день начался. Но ни пропущенных звонков, ни гневных сообщений от университета или из клиники не поступило.

– Это либо очень хорошо, либо очень плохо. Но выясним завтра, – очевидный вывод, сказанный с уверенностью, которая не допускала даже намека на волнение. Я решила, он отпустил ситуацию, и не стала нагнетать, но он лишь делал вид. Внутри он был натянут как струна от напряжения и страха потенциальных последствий.

Ближе к полуночи по Москве он, наконец, добрался до финальной точки. Усталость от дороги, тоска по мне и переживания из-за учебы навалилась на него тяжелым грузом – услышав его голос в трубке, я решила, что его уже отчислили. Но нет, по-прежнему тишина.

– Больше всего хочу сейчас обнять тебя и уснуть. Всё это было бы проще пережить, если бы ты сейчас была рядом. Я всё смогу, если мы будем вместе.

На следующий день все переживания по поводу отчисления развеялись.

Никто в больнице не посмотрел на него косо. Проведя несколько операций, он встретился с куратором. Она знала, что он летал ко мне, и встретила его с улыбкой:

– Ну, как всё прошло?

– Идеально, даже лучше, чем я предполагал. Посмотри, какая она красивая, – он показал моё фото с прогулки на корабле на заставке телефона.

– Да, таких девушек тут нет, тебе невероятно повезло. Береги её!

На историю про Париж куратор чуть не всплакнула. Она решила, он остался со мной ещё на один день и прикрыла его вчера.

– Но скажи, самое главное, дальше какие планы?

– Она делает визу и приедет ко мне в сентябре. Проведем вместе отпуск.

– Ох, как это романтично! Очень за тебя рада!

Матвей с гордостью пересказывал мне их диалог. Ему нравилось, что его выбор оценили, одобрили и восхищались. Видимо, Стив Харви говорит правду: если мужчина действительно любит, он будет открыто заявлять об отношениях и планах на женщину, показывая, как он горд быть рядом, и чтобы никто не вздумал увести даму его сердца16.

Глава 26. Ваша цель поездки в США?

Через пару дней я занялась визой в Америку. Матвей настроил меня, что у американцев особые требования к заявителям и мой богатый опыт оформления виз в Европу будет бесполезным. В отличие от документов на въезд в одну из стран Шенгенского соглашения, в американский визовый центр не требовалось предоставлять стопку бумаг, чтобы доказать отсутствие намерений остаться в США. Наоборот, чем тщательнее готовишься к поездке в Америку, тем больше вопросов вызываешь – слишком стараешься. На сайте визового центра даже висело объявление, чтобы заявители не торопились покупать билеты и бронировать отель до получения визы.

Вторым важным отличием в процедуре получения визы было собеседование, на котором сыпались большинство желающих попасть в США. Именно за эту часть переживал Матвей. Он легко убедил меня, чтобы я не совала под нос миграционному офицеру документы, которых не просят, но к тебе собеседования мы возвращались в каждом разговоре. Помимо официальной информации я изучала форум Винского17 по настоятельной рекомендации Матвея, который делился ссылками на конкретные темы. Я была уверена, что он давно запланировал мой приезд, и заранее искал советы и хитрости, чтобы точно не возникло проблем с документами, но не задумывалась, когда он находил на это время

Залог успешного собеседования: четкая легенда, зачем ты едешь в Штаты, и не рассказывать то, о чем не спрашивают. На форуме прочитала историю, как женщина пыталась получить туристическую визу, чтобы навестить сына-студента в Калифорнии. В анкете она указала, что едет путешествовать, но на собеседовании призналась, что едет навестить ребенка, и в визе ей отказали. По моей легенде целью поездки во Флориду было посещение Диснейленда, и никаких знакомых, друзей и парней в Америке у меня не было. Хотя всё, кроме последнего, было правдой, мы действительно собирались провести в мире мультипликационных героев пару дней.

Но анкета всё же далась мне непросто, на её заполнение я потратила пару часов, отвечая на странные вопросы: употребляла ли я когда-то наркотики, есть ли опыт торговли оружием или членства в оппозиционных партиях, а также моё отношение к нетрадиционной сексуальной ориентации. Проверяли, как могли, не буду ли я угрозой американским ценностям. После заполнения анкеты система предложила запись на собеседование в восемь утра в рабочий день на следующий неделе.

Матвей нервничал больше меня, а я нервничала потому, что нервничал он. Накануне он повторил указания, что говорить и как себя вести. Мне казалось, он раздувает из мухи слона: миллионы людей получают визы, и я тоже получу. Несколько шенгенских виз в паспорте делали из меня настоящую путешественницу, даже Станиславский бы поверил.

Но волнение усилилось, когда я подошла к зданию посольства. С отъезда Матвея погода не наладилась, и хоть июльское солнце жарило и пекло, ледяной ветер пронизывал до костей. Очередь на собеседование и вход для жаждущих получить визу в страну свободы была, конечно же, в тени. Апломб, которым веяло от стен здания на Садовом кольце и сотрудников при входе, немного пугал. Во истину дипломатические представительства являются территорией другого государства не только юридически, но и по атмосфере. Казалось, перешагнув порог, я телепортировалась в другой мир, хоть и оставалась физически в центре Москвы. Все говорят только на английском приказным тоном, создавая обстановку как в тюрьме: отдельная очередь для таких как я, кому нужны визы для путешествий, и другая очередь для иммиграционных виз – воссоединение семей, визы для заключения брака с гражданином США, для инвесторов и признанных специалистов. И не дай бог сделать шаг в сторону, нарушив линию, или остановиться, замечтавшись. Покосившись на вторую очередь, я подумала, что в следующий раз, когда окажусь в этих стенах, буду стоять там. Но поделиться этими мыслями с Матвеем не могла – выключенный телефон пришлось сдать в камеру хранения перед входом в здание.

Матвей предупредил, чтобы я не выпендривалась и отвечала на вопросы на том языке, на котором их задают. «Спрашивают на русском, отвечай на русском, даже если можешь ответить на английском. Веди себя так, словно тебе всё равно, дадут визу или нет. Можешь даже сказать, что в случае отказа поедешь в Европу и потратишь свои деньги там». С такой установкой я и передвигалась между окошками, от проверки паспорта до непосредственного собеседования. Почему-то представляла, что собеседование проходит в отдельной комнате, в которой на одной из стен висит зеркало-обманка. Но это был ряд из окошек, за стеклом которых сидели сотрудники посольства. Оператор попросил всего один документ в подтверждении дохода и задал три вопроса: цель поездки, примерный план и как давно работаю в компании.

Минута молчания, пока миграционный офицер изучал справку о моей зарплате, показалась вечностью. Почему он сидит с непроницаемым лицом, ведь я сделала